Андраш Чернa-Сабо
Зерко, карлик Аттилы
отрывок из романа
Андраш Черна-Сабо
Роман Андраша Сабо Черны — увлекательный рассказ о событиях V века — нашествии гуннов под предводительством «Бича Божьего», Аттилы, крахе римской цивилизации, сломе времен, изложенный от лица исторического персонажа, шута Зеркона, волей автора обретающего личную судьбу и человеческие черты. Зерко в романе — карлик, сын проститутки (мать выбросила его из окна борделя), воспитанный берберской семьей в городе Гиппон-Царский (Гиппон-Регий) и проданный приемным отцом в рабство богатому римскому торговцу (тот покупает карлика из-за выдающихся размеров члена и использует как живое воплощение Приапа — очень выразительный фрагмент). После захвата Рима вандалами Зерко переходит из рук в руки, пока не оказывается шутом при Аттиле. Историю своей жизни Зерко рассказывает уже в старости, наслаждаясь спокойной жизнь на Кипре.
Помимо захватывающего сюжета, роман привлекает и постоянными экскурсами в различные аспекты истории и культуры эпохи (ненавязчивыми — много видевший, обладающий огромными познаниями о мире в силу непростой биографии Зерко просто и доходчиво объясняет слушателям-собутыльникам, что есть что в его рассказе, цитирует римских поэтов, объясняет, как готовятся те или иные блюда, как была устроена жизнь на римской вилле, у вандалов и гуннов). Нарратор говорит на современном языке (это отдельная сложность для перевода, но есть ориентиры — переводы подобного рода текстов на русский - тот же «Баудолино», например, который, к слову, часто вспоминается при чтении данного романа). Очень много отсылок к современности — они считываются сравнительно легко, но есть пласт отсылок к венгерской литературе — эта часть, увы, не воспроизводима полностью, так как отсутствует канон на русском.
Особая тема — классическая античная литература — автор приводит множество цитат и делает ее неотъемлемой частью повседневной жизни героев: так Зерко раз за разом пересказывает Буде (Бледе — старшему брату и соправителю Аттилы) сюжет «Эдипа», поскольку Буда очень много пьет и все забывает, и гунн предполагает, что Эдип был пьян, сойдясь со своей материю. В тексте много цитат из латинских и греческих поэтов.
Мир эпохи показан очень подробно, ярко и безжалостно, много жестоких сцен, однако все они исторически достоверны (насколько позволяют увидеть исторические источники) и художественно оправданы: с одной стороны, Зерко стремится произвести впечатление на слушателей, с другой, сцены жестокости позволяют увидеть мир эпохи максимально правдоподобно, а также объемно показывают закономерности формирования тех или иных моделей поведения, объясняют мотивацию героев, помогают лучше понять их внутренний мир. Нумидия, Рим, готы, вандалы, гунны — восторг героя перед многообразием и многоцветием увиденного отчетливо разбавлен разочарованием в человеческой природе, при этом он искренне восхищается проявлениями истинной любви (как любовь к нему приемной матери) и духовной чистоты (христианский священник в Гиппоне).
Как читатель, должна признаться, прочла практически не отрываясь.
Отрывок из романа
перевод Оксаны Якименко
Буда был старше Аттилы года на четыре, но эта их разница в возрасте совершенно не бросалась в глаза. Поставить рядом — чисто близнецы. Как два яйца. Как два буйволенка. Как два варвара-азиата со щелочками вместо глаз. Как два громилы-любители золота. Два коротышки, от горшка два вершка, меня на голову выше всего. Глаза узкие, головы вытянутые, физиономии шрамами разукрашены, усы висят. У Аттилы даже бородка была небольшая — жидкая такая, реденькая. Буде специальный гунн-цирюльник каждое утро брил подбородок до блеска.
В общем, внешне их было почти не различить.
Я вошел во фракийский шатер Буды и заметил, как мой новый хозяин, предводитель гуннов, сидит на своем золотом троне и явно скучает. А то и грустит. Но как только он увидел меня, лицо его просветлело. Как у ребенка, когда тот получает в подарок долгожданную игрушку. Буда посадил меня к себе на колени и захохотал. Принялся поить меня пивом. Он вел себя так, будто мы знаем друг друга с незапамятных времен. Будто выросли вместе. Будто я на пять минуты выскочил из юрты отлить, а теперь вернулся. В последующие три-четыре года повторялось все то же самое: Буда хохотал, постоянно обнимал меня, и я все время должен был быть при нем. Без меня он просто не мог существовать. Мы стали неразлучны.
Я стал карликом Буды.
Он немного знал по-гречески, даже довольно неплохо. Я, естественно, быстро выучился гуннскому языку, спустя пару месяцев уже почти все понимал.
Как бы Буда с Аттилой не походили друг на друга внешне, природа их была совершенной разной. Снаружи — точно два яйца. Изнутри — небо и земля. Аттила — серьезный, строгий и мрачный. Скучный и без чувства юмора. Как кол проглотил. Буда же, наоборот, хотел только одного — смеяться и пировать. Всегда. Шаманы готовили ему крепчайшие волшебные снадобья и набивали специальные трубки. После них он начинал беспрерывно хихикать, булькать, бессмысленно улыбаться.
Но в основном он просто смеялся.
Как полный идиот.
Когда Буда не спал, в руке у него всегда была чаша — точно приросшая к пальцам. Судя по всему, он стырил ее в какой-то христианской церкви. Из нее Буда пил медовуху, ячменное пиво, вино, но чаще всего — кобылье пиво. Его он любил больше всего. Хотя, когда я к ним попал, его пили уже одни только старики. И Буда. Я не раз наблюдал, как это пиво делают. Доят кобылу. Но так, вводят ей в лоно костяную трубочку, не толще свирели, и через нее вдувают воздух. Пока один гунн дует в трубочку, другой доит кобылу. Из-за поступающего воздуха сосуды у животного разбухают и вымя опускается. Выдоенное молоко сливают в деревянный бочонок, и там его сбивают слепые слуги. У гуннов есть древний обычай — сбивать молоко могут только слепые. Почему? Понятия не имею. С молока снимают пену, она им больше всего нравится. То, что отстоялось, уже не считается таким вкусным. Кобылье молоко кипятят, охлаждают, а затем ставят бродить на пару дней в кожаном сосуде. Его хранят на солнечной стороне юрты. Получается кисло-сладкий, чуть острый напиток. Чем дольше сбраживать, тем крепче будет. От него человек плывет, дураком становится, как тот, кто ум свой в мамке забыл. Гунны называют это пиво «кумыс». Крепче пива и вина у них только один напиток — «акыт» зовется. Кумыс выпаривают, пока не получится питье крепче вина. Среди гуннов его пили лишь немногие. Например, Буда. От акыта пьянеешь так, что из седла падаешь. А это нехорошо. Отсюда у гуннов и присловье, когда человек пьян до бесчувствия — «до безлошадья допился». Ниже падать некуда. Лежишь пластом на земле.
Илююстрация: Мор Тан, «Пир Аттилы»
